Интервью
Интервью
ПРОЯВЛЕННЫЕ БАШНИ
11 августа в галерее Крокин открылась выставка Юрия Аввакумова “Башни”. Архитектор и художник Юрий Аввакумов в 1980-х годах занимался “Бумажной архитектурой”, а затем перешел к инсталляции, скульптуре, фотографии. До “Башен” в галерее “Крокин” показывали его выставку “La Scala”, посвященную лестницам, еще одному неотъемлемому атрибуту городской жизни всех эпох. Сейчас в экспозиции представлены снятые на пленочную “Лейку” черно-белые фотографии башен (от некрополей до небоскребов), которые повстречались художнику в разных частях света. Юрий рассказал Арт Территории об этих работах, о вещах периода “Бумажной архитектуры” и “Башнях-близнецах”, которые также представлены на выставке. И, конечно, о значении башен для города, об их настоящем и будущем.
Вы делали снимки специально для выставки?
Это такой проект, который готовится всю жизнь. Я фотографирую интересные мне вещи, в том числе башни или лестницы, и в какой-то момент их хочется показать всем остальным.
Выставка в целом о башнях, а про башни можно говорить очень много, поскольку человек начал строить их давно. Говорят, что это была следующая постройка после шалаша, поскольку башня все-таки лучше, чем шалаш, защищает от всяких ползучих и бегающих гадов, в том числе от представителей нашего вида. Так что человек начал строить башни, как только более-менее научился складывать камни. А дальше башни стали прирастать собственными функциями. Какие-то становились маяками, в каких-то хоронили людей, хранили продукты.
Известны жилые башни средневекового города Сан-Джиминьяно, сейчас их 14 вместе с высокой колокольней, а когда-то было больше семидесяти. Они крайне неудобны внутри, с каморками метр на два при двухметровой толщины стенах. Но, конечно, башни строили не потому, что в городе не хватало места для обычных домов. Башня здесь - символ богатства - я богаче соседа, и моя башня выше. Поэтому она, если она не наделена утилитарным смыслом, - это символ амбиций: либо архитектора, либо заказчика, что чаще всего. Среди современных небоскребов единицы обладают изящными пропорциями, в основном это чудовищные монстры. Но соревнование в высоте есть и сейчас.
Оправданно ли строительство современных башен с с утилитарной точки зрения?
Когда территория ограничена, это вроде бы оправдано. Хотя такая башня, не важно, офисная или жилая, все равно требует отдельных площадей для инфраструктуры, парковок, подъездных путей. Опять же вернемся к Сан-Джиминьяно, где не было специальной нужды строить плотно. Можно было строить палаццо. Но это вопрос статуса: одно дело - когда крупная компания имеет офис в небоскребе, и совсем другое - когда она размещается в невысоком здании. Люди привыкли, что офисный центр, Сити должен выглядеть, как каменные джунгли, а не как разбросанные в лесу аккуратные коттеджи.
А еще башня, кроме знака функции и амбиции, была еще знаком места. Если вспомнить средневековый город, то там были жилые дома, дворцы, ратуши. И были башни, и эти башни чаще всего фиксируют какие-то места. Например, рядом с ратушей стоит башня с часами. И эта башня обозначает саму ратушу. Потому что так это просто дом, а с башней - уже ратуша. Вспомните Кампанилу на площади Сан-Марко в Венеции - когда сто лет назад она рухнула, ее восстановили. Почему - потому что с ней площадь получила завершенный вид.
Башни строили не всегда. Почему, например, их не была в античной Греции?
Есть знаменитая Башня Ветров в Афинах - это метеостанция 1го века до н.э. Других уцелевших башен, кажется, немного. Не знаю почему. Греческие боги жили на горе Олимп и смотрели на людей сверху вниз. Человек так не мог. Боги олицетворяли природу. Древнегреческая архитектура - производное природы. У греков абсолютное чувство масштаба. Римляне - этакие бодибилдеры в архитектуре, по сравнению с гармонично развитыми греками. Греческий храм вызывает восторг даже в руинах. Колонна - это аналог растения, дерева. Аналогом чего в природе могла бы быть башня? Это все-таки не природный символ, она противостоит природе. Как и город, который, конечно, противостоит и противопоставляет себя природе.
В итальянской живописи часто встречается сюжет, когда святые изгоняют дьявола из города. И город всегда изображен как нагромождение башен. То, что дьявол прятался в башнях, тоже о многом говорит.
Вы сами строили башни?
Проектировал. Майкл Гован, директор музея LACMA, в своей заметке о моей работе “Карточный домик” ссылается на один проект, это была выставка Дубосарского и Виноградова под Пирогово на Клязьме. В докризисные времена там много коллекционировали искусство, у меня там есть уличная скульптура, и многие знакомые архитекторы там строили.
Выставка была в довольно большом, на четыре тысячи метров, ангаре. Это эллинг для яхт, которые в летнее время уходят в плавание, поэтому эллинг стоит пустой. И владельцы придумали время от времени устраивать художественные выставки. Для выставки Дубосарского и Виноградова мы построили семь простых минималистских павильончиков, прямоугольных в плане. Внутри висела живопись, а снаружи это были белые крашеные постройки из складских поддонов. И мне показалось, что правильно было бы построить башенку, на которую можно залезть и оттуда сверху смотреть на весь этот городок. И она была построена просто так, для красоты, чтобы завершить картину. Так что можно сказать, что одну башню я построил.
Будущее городов за башнями?
Будущее за человеком. Башни будут и в будущем, конечно, никуда они не денутся. Но у них свое собственное соревнование, обычные дома башнями не отменяются, к счастью.
Когда я занимался бумажной архитектурой, я очень увлекался башнями, и у меня было несколько проектов, где так или иначе они были изображены. Мы с Мишей Беловым делали проект “Погребальный небоскреб”, там вместо квартир было кладбище со строительным краном в виде креста, и башня постоянно строилась, бесконечно росла. А теперь прошло 20 лет или больше, и такие небоскребы начали строить для экономии места. Один строят в Малайзии, один - недалеко от Вероны. Оказалось, что это с прагматической точки зрения довольно выгодная конструкция. Причем в Японии это делают уже давно, но там все автоматизировано. Там в самой башне находятся урны, и когда кто-то приходит на могилу, то нажимает соответствующие кнопки, и урна приезжает к нему, как книжка из библиотеки.
Расскажите о работах на этой выставке.
Серия “Башни-близнецы” - это те же самые башни, только они скомпонованы по две штуки. Если вы на них посмотрите, то увидите, что правая заваливается больше, чем левая. Это оптическая иллюзия, на самом деле это две абсолютно одинаковые фотографии. Эта иллюзия была открыта лет десять назад в одном из университетов в Канаде. Человеческий глаз, который воспринимает картинку как целое, пытается достроить изображение с помощью перспективного сокращения. Две башни в перспективе должны сходиться. А они не сходятся. Поэтому глаз сбивается и “заваливает” одну из башен. На выставке представлена целая серия “Башен-близнецов”, они все основаны на этой иллюзии.
А еще есть пара совсем старых работ из периода занятий “Бумажной архитектурой”, тоже на тему Башни. Одна из них - 1986 года, из серии “Временных монументов”. Это вышка, чтобы испытывать “Летатлина”. Татлин в свое время не смог этого сделать, а здесь, если подвесить на башне этот глайдер, то можно ловить ветер. Сама конструкция напоминает Башню Татлина. Это была целая серия моих работ, напечатанных на газетах - все газеты были разные, башня была одна. Одна из этих вещей сейчас уезжает на выставку в Помпиду, так что можно уже говорить, что она принадлежит музею. Они сейчас готовят большую выставку российских художников, экспозиция сформирована, все дарственные подписаны. Открытие будет 13 сентября. Но, поскольку это тиражные работы, у меня есть еще несколько старых экземпляров.
Есть еще один “Карточный домик”. Это серия, которая была начата в 1982 году, мы с приятелем даже выиграли один конкурс. Кажется, что это игрушка, а при этом не так давно текст о ней писал директор одного из крупнейших музеев Америки, Майкл Гован из LACMA.
Вместе со Славой Колейчуком мы работали во ВННИТЭ. Это было мое первое место работы. И он показал мне свой проект 60-х годов, жилище для крайнего севера, двухэтажный дом, который можно было перевозить в сложенном виде и прямо на месте собрать гидравликой. То есть он показал мне принцип, когда конструкция из сложенного состояния переходит в собранное. Ну а в этот момент английский журнал Architectural Design объявил международный конкурс, который назывался “Кукольный дом”. Я как раз затевал какие-то карточные домики, мы сделали несколько работ из разных колод карт, отправили на конкурс один домик, и он сразу попал в финал. Потом мы сделали еще несколько работ для выставки, это реконструкция одного из них. И потом все дома, которые были на той выставке, продались на благотворительном аукционе Sotheby’s в поддержку детей Африки. Так что это был мой первый международный успех, сразу связанный с крупным аукционом. Причем участники конкурса были из двух групп: были приглашенные звезды и были те, кто попал на выставку по конкурсу. Я как молодой попал по конкурсу, но был на одном развороте с Робертом Стерном, известным постмодернистом.
Значит, с башнями связаны и самые ранние ваши проекты?
Да. Вообще получается интересно, когда оглядываешься назад и вдруг видишь какие-то связи. И потом, сейчас все смотрят под ноги, как там положили плитку и гранит. Башня - это способ отвлечься, посмотреть наверх, в небо.
(Лиза Боровикова - Юрий Аввакумов)
ArtTerritory